Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+9°
Boom metrics
В мире22 сентября 2017 17:50

Что Трамп хочет сделать с ООН

Михаил Леонтьев, Илья Савельев и Михаил Юрьев рассказывают в эфире программы «Главтема» на Радио «Комсомольская правда» [радиопередача]
Обсуждаем главные темы с Михаилом Леонтьевым, Ильей Савельевым и Михаилом Юрьевым

Обсуждаем главные темы с Михаилом Леонтьевым, Ильей Савельевым и Михаилом Юрьевым

Савельев:

- Давайте к повестке перейдем… «Матильду» сегодня обсудим, Бинбанк и всю банковскую систему, ситуацию в Сирии. Начать предлагаю с речи, которая прозвучала в ООН из уст президента США Дональда Трампа, которая мне показалась интересной тем, что он начал повторять слова за нашим президентом, что уже, наверное, как-то комплиментарно стало, не так сильно кидался определенной субстанцией в нашу страну, в Россию…

Леонтьев:

- Он вообще в нас не кидался, надо отдать должное. Все остальное было ужасно, убого…

Савельев:

- Я только что сказал, что он, как Путин говорил, а вы говорите, что ужасно…

Леонтьев:

- Нет, он очень странно говорил. Он стал безумным сторонником суверенитета. Если раньше Америка была безумным противником суверенитета и считала, что американские принципы и права человека выше, то Трамп очень четко сформулировал, что мы никому наши принципы навязывать не будем, что наш образ жизни должен быть настолько блистателен, чтобы он привлекал всех.

Юрьев:

- Это очень напоминает анекдот про азербайджанца. «Больше всего на свете ненавижу шовинизм. Особенно армян».

Леонтьев:

- Вот на самом деле ровно это. Эту речь презентовал Белый дом как философскую. Вот на этом философия и заканчивается. В остальном были ругательства по отношению к конкретным странам, кроме, кстати, России. Россию и Китай он поблагодарил за помощь в резолюции по Корее и на этом ограничился.

Юрьев:

- Правда, перечислил нас среди плохих парней…

Леонтьев:

- Нет, не перечислил. Вот речь в этом смысле по отношению к нам конкретно была более чем корректной. Поэтому непонятно, зачем Пенс после этого выходил из зала, когда Лавров выступал. Потому что как бы мы вообще уважаемые люди-то в трактовке президента – хрен ли выходить-то из зала?

Юрьев:

- А, может, ему просто приспичило?

Леонтьев:

- Вот только и остается так думать. А Порошенко побежал за ним, думая, что он вышел из-за политических соображений. Или Порошенко приспичило вместе с ним.

Юрьев:

- Я вот в Нью-Йорке позавчера был на переговорах и я три раза выходил, и мне говорят те, с кем я переговаривался, будучи в полной уверенности, что я звоню партнерам посовещаться, - в принципе, говорят, здесь большая комната, вы отходите в угол и разговаривайте, никто не подслушает. А мне совсем не того нужно было…

Савельев:

- Слушайте, на самом деле это очень интересно, что он переметнулся на суверенитет…

Леонтьев:

- Он переметнулся очень оригинально. Потому что уважение к суверенитету состоит только в одном. Мы вам свой блестящий образ навязывать не будем. То есть, мы тратиться на то, чтобы вам какой-то образ навязать, не собираемся. Но это не мешает вас расхреначить, да. Потому что он угрожал уничтожением Северной Корее, причем, в форме достаточно экспансивной. Америка, может, хочет и готова, но надеется обойтись без этого. Потом он угрожал Ирану, говоря, что Иран – это скопище террористов и, значит, сделка – причем, это вызвало реакцию европейцев… То есть, Макрон заявил, что, типа, это не ваша сделка и она соблюдается, и давайте не будем. А Могерини сказала, что только МОГАТЭ может судить о том, хороша сделка или нет, потому что он оценивает соблюдением Ираном условий прекращения ядерной программы. Но, тем не менее, Иран – самая ужасная сделка и они ее отменят чуть ли не до 15 октября. И, наконец, кровавый режим Мадуро в Венесуэле, который надо свергнуть. Свергнуть можно, но образ навязывать мы не будем. То есть, они откровенно говорят, что мы вот тут сейчас все расхреначим, а дальше уже это не наше дело. В этом смысле Америка превыше всего. Мы в чужие дела не лезем. В этом смысле – нет. В этом есть определенная логика и откровенность – мы в чужие дела не лезем. Мы нам не нравитесь, мы вас уничтожим, но в дела ваши лезть не будем. Кстати, таким же образом, мы много говорили, но это еще раз лишнее подтверждение, совершенного изменения тактики по отношению к России, которая имеет судьбоносное значение для российской пятой колонны. Российская пятая колонна американцами больше не востребована. Они не просто эти сигналы дают, они прямо об этом говорят, что нам плевать, что у вас будет. Вот вы нам не нравитесь – мы хотим политику изменить, или не нравитесь – это неважно. Но в ваши дела мы лезть не будем…

Юрьев:

- Знаешь, что мне это напоминает? К тебе подходят гопники в переулке и говорят – мужик, мы тебе сейчас голову разобьем, ты уж не обижайся, но за кошелек можешь не беспокоиться, - мы ничего не возьмем…

Леонтьев:

- Я сейчас на это смотрю с одной конкретной стороны, важной для некоторого количества небольшого, но очень визгливого, наших сограждан, которые все время считали, что они очень важны для своих американских хозяев. Все, хозяева от своей челяди отказались. Представить себе, что Тиллерсон при каких-либо обстоятельствах приедет в Москву и встретится с представителями прогрессивной общественности, невозможно.

Юрьев:

- Кстати, я сейчас вот только из Америки, там в кругах – правда, не в политических, а в коммерческих кругах, в них почему-то все поговаривают, что Тиллерсон вообще скоро уйдет.

Леонтьев:

- Тиллерсон скоро уйдет – я просто это говорю из уважения к Тиллерсону…

Юрьев:

- А все эти бизнесмены, с которыми я говорил, говорили с положительным... Типа, что серьезному человеку делать среди этих…

Леонтьев:

- Он сильный и мощный человек, всегда ненавидевший Вашингтон.

Савельев:

- То есть, предпосылка как раз – масштаб его личности, которая не соответствует должности?

Леонтьев:

- Да, да…

Юрьев:

- Не в смысле, что обделался, а, наоборот, что другие обделались…

Леонтьев:

- Я думаю, что то, что он не ушел, тоже свидетельство о его некоторых человеческих качествах, потому что он же не мальчик туда-сюда бегать. Он какие-то обязательства выполнит свои, без суеты, и, скорее всего, я думаю, уйдет. Потому что его унижают системно. Причем, с одной стороны, эта антитрамповская компания, которая просто физически не дает заниматься внешней политикой. Америке внешнюю политику запретили.

Юрьев:

- Как, впрочем, и внутреннюю.

Леонтьев:

- Ну, если считать метание говна друг в друга внутренней политикой, то она идет с огромным… ну, просто развивается и цветет пышным цветом…

Юрьев:

- Миш, в этой терминологии и внешняя расцветает…

Леонтьев:

- Внешняя – нет. Они метаются внешнеполитическим говном друг в друга. Поэтому, когда мы оцениваем речь Трампа, не надо думать, что вот он сейчас сорвался и начнет бомбить там Северную Корею… Так вот, внешней политики у Соединенных Штатов нет сейчас. Потому что раньше Америка очень серьезно занималась внешней политикой. Можно разделять или не разделять, ненавидеть эту внешнюю политику, которая, может быть, была для очень многих трагична и омерзительна, но она была – Америка преследовала какие-то свои цели и выстраивала политику относительно них. У нынешней администрации внешнеполитических целей нет. И даже вся эта антироссийская истерия была исключительно внутриполитическим явлением. Потому что это способ просто травить Трампа, как собаку. Они не Путина травили, они травили Трампа, на Путина им довольно сильно плевать. И история с этими санкциями свидетельствует ровно об этом. Обама никогда в жизни, при том, что он был нам крайне противен, я бы сказал, даже мерзок, но он никогда бы так не повел себя, потому что эти санкции теряют инструментальный смысл. Совсем теряют. Они не инструментальны, у них нет прикладного значения, у них есть внутреннее прикладное значение. Во-первых, уничтожить практически полномочия Госдепа и Трампа во внешней политике – а это единственное, где у президента американского есть полномочия – то есть, превратить его просто в чучело бессмысленное. И второе – это просто скомпрометировать его, а также, грубо говоря, сделать пиар. Кто круче? Вот и все. И это очень трагично. Мы говорили много о кризисе американской системы политической – что это аутоиммунная реакция, то есть, когда система сама себя уничтожает. И эта речь явилась свидетельством. Причем, ее анонсировали не мы, анонсировали представители американской администрации, и формулировали тезисы, которых в речи почти не оказалось – то есть, они были стерты до неузнаваемости.

Савельев:

- Давайте какой-то вывод сделаем…

Юрьев:

- Эта речь – не сама по себе, ничего судьбоносного в ней нет, она, скорее, была еще одной каплей. Знаете, есть выражение про последнюю соломинку, которая сломала хребет верблюду. То есть, в какой-то момент количество перейдет в качество – на этой речи или нет, не знаю – но эта речь была еще одной каплей, которая все более и более убеждает руководство нашей страны, что нету вопроса, стоит ли нам нормализовывать отношения с Америкой. Что с нынешней Америкой иметь дела нельзя, независимо от того, хочешь ты этого или нет. Просто невозможно. А если невозможно, то не надо этого хотеть. Не потому, что они плохие, а потому что – ну, чего хотеть несбыточного?

Леонтьев:

- Ее надо воспринимать как стихийное бедствие.

Юрьев:

- Да, ну, давайте будем хотеть жить 300 лет, причем, молодыми… или попытаемся уговорить вулкан, чтобы он перестал извергаться…

Леонтьев:

- Мы его убедим и соблазним перспективами не извергаться…

Савельев:

- Ну, вот, пока лидеры одних стран пытаются сохранить суверенитет других путем их полного уничтожения…

Юрьев:

- Хороший, кстати, способ.

Савельев:

- Да. То другие страны, например, такие, как наша или там Сирия, пытаются восстановиться хоть как-то и этот суверенитет приобрести. Соответственно, что можно сказать по поводу Сирии? Уже постоянно стали звучать слова о том, что победа Асада близка, как никогда… Такие слова, что США потерпели поражение в Сирии… Это правда? Мы же можем так говорить?

Леонтьев:

- Ну, Соединенные Штаты на самом деле даже напрямую, может быть, и не потерпели поражения, потому что они ничего не делают. То есть, тактика ничего не делать или мелко гадить… в свое время они крупно гадили, они были одними из организаторов сирийской войны, вместе с Катаром, вместе с Саудовской Аравией и вместе с турками. Надо сказать, коалиция треснула – Катар и Саудовская Аравия занимаются друг другом, Америка вообще ничего не делает, как мы уже говорили. А турки непонятно на чью сторону перешли на самом деле, потому что они в значительной степени, при том, что они на севере действуют исключительно в своих интересах и против Сирийской Арабской республики, безусловно и системно, но в остальном они, скорее, кучкуются с нами и с иранцами. Особенно с иранцами и Катаром. И вся эта штука разрушались. Что интересно? Что военная победа России, при том, что российское командование уже не стесняется говорить о действиях российских вооруженных сил в Сирии, то есть, называется это российский спецназ – напрямую там в Дейр-эз-Зоре говорится о действиях не ВКС, как раньше, и не о каких-то советниках, а именно о российском спецназе…

Савельев:

- …который вот сейчас военных полицейских освобождал из блокады.

Леонтьев:

- Да, да, совершенно верно.

Юрьев:

- Ну, то есть, которые находятся в боевых порядках…

Леонтьев:

- Мы открыто ставим ультиматум Соединенным Штатам, что, если удары будут наноситься по позициям сирийских войск и российского спецназа, то огневые точки будут подавлены.

Савельев:

- А раньше же не было такой риторики. То есть, мы в открытую американцам в Сирии не угрожали, а сейчас мы впрямую говорим, что, дескать, это ваш слив по поводу окружения…

Леонтьев:

- Мы победили. Во-вторых, американцы воздерживались от попыток нанести прямой урон российским вооруженным силам и гражданам России.

Савельев:

- То есть, если бы раньше такое было, мы бы в открытую и раньше сказали? Или что-то произошло, что-то сломилось, что мы теперь имеем право?

Юрьев:

- Я думаю, что оба правы. И Миша прав, ну и, конечно, мы по ходу того, как наша политика становится все более и более успешной – и военная, и дипломатическая – конечно, наши позиции усиливаются, что дает возможность говорить уже несколько по-другому.

Леонтьев:

- В настоящий момент о свержения ненавистного там режима Асада говорить уже неприлично. Потому что, если режим победил в гражданской войне – с помощью внешних сил – можно сказать, что, с другой стороны, в основном никого, кроме внешних сил просто не было, поэтому тут разговор отдельный. Сам по себе, без помощи… Безусловно, если бы Асад не держался, если бы истощенная сирийская армия из последних сил, а также население Сирии в массе своей не сопротивлялось бы, никакие бы иностранцы – ни мы, ни иранцы – не при каких обстоятельствах… Во-первых, мы просто не вмешались бы, во-вторых, это все было бы бессмысленно. Поэтому здесь, конечно, нельзя говорить, что кто-то там взял и сам вытащил. Но на самом деле это колоссальная победа и это военная победа над… Ну, никто же их не просил создавать коалицию из почти ста государств, да?

Савельев:

- По факту, это победа над сотней государств?

Леонтьев:

- Это победа, в том числе, над этой коалицией. И наше заявление о том, что, если вы не участвуете в борьбе с терроризмом, вы хотя бы не мешайте, оно само по себе совершенно характерно, да.

Юрьев:

- Характерно, да, потому что те не участвуют, но мешают.

Леонтьев:

- Это напоминает ситуацию, которая сложилась бы во второй мировой войне, если бы не открыли второй фронт. Если бы они нас, предположим, со вторым фронтом прокатили.

Юрьев:

- Так только лучше бы было…

Леонтьев:

- Ну, это было бы еще несколько миллионов жертв…

Юрьев:

- Ну, в 44-45 году вообще уже не было таких жертв. Это было бы еще несколько сот тысяч жертв, да, но зато вся Европа была бы наша.

Леонтьев:

- Сотни тысяч в операции восточно-прусской погибло с нашей стороны. Сотни тысяч. Огромные потери. Но, тем не менее… Тогда бы мы вот примерно так бы с ними и разговаривали, что, если вы не участвуете, то вы хотя бы не мешайте. Второй стороной этого является, во-первых, огромное дипломатическое поле, которое открылось перед Россией, поскольку там огромное количество участников с совершенно неоднозначными интересами. И со всеми участниками у нас есть отношения. Со всеми определенные отношения и определенное поле для игры. Турция, Иран, даже какая-нибудь Иордания, Саудовская Аравия, Катар, Ирак.

Савельев:

- Курды?

Леонтьев:

- С одной стороны, американцы подхватили курдов, поскольку мы их бросили, да. Но американцы не могут прямо с курдами. Иракский Курдистан был под протекторатом турок. И когда сегодня Турция угрожает санкциями иракскому Курдистану в случае проведения референдума, это говорит о том, что отношения эти в общем не совсем гармоничные. То есть, я говорю, и курды являются тоже, безусловно… причем, курды же разные. Турецкие курды и иракские курды – это совершенно разная политическая ориентация.

Юрьев:

- А есть еще иранские курды. Откуда они исходно-то пошли?

Леонтьев:

- Иранские курды есть. Но иранские курды менее субъекты по причине большей субъектности Ирана и иранского руководства.

Юрьев:

- Ну да, но у них, насколько я знаю, нет внутренних конфликтов.

Леонтьев:

- Он есть, но он замазан…

Савельев:

- Михаил Владимирович, заканчивая тему Сирии…

Леонтьев:

- …я хочу сказать, что у нас очень распространена, в том числе, среди части патриотической общественности идея о том, что вот сирийская война – это затраты, и зачем она нам нужна, и кто такая Сирия, и как можно слабой стране тратить такие деньги неизвестно на что… Есть либеральное предложение раздать эти деньги пенсионерам, есть патриотическое предложение потратить их на Донбасс… Но я хочу сказать, что мы наблюдаем очевидную монетизацию успехов в Сирии. Дефицит нашего присутствия на Ближнем Востоке был огромен. Причем, огромен не только для тех, кто считает себя брошенными или по-прежнему латентными российскими друзьями, но и по отношению к нашим как бы постоянным противникам даже там - государства залива, Саудовской Аравии. Потому что одностороннее доминирование Соединенных Штатов в регионе для них было чрезвычайно болезненным. Как бы они там не зависели от них, как бы они не заигрывали с ними, они их ненавидят все. В регионе их ненавидят, потому что любить их совершенно не за что.

Юрьев:

- Ну, правда, из этого не следует, что они нас любят.

Леонтьев:

- Но им нужна многосторонняя игра. Я могу сказать, что даже соглашения ОПЕК не было бы никакого, если бы не наше появление в регионе в качестве самостоятельного, успешного, мощного игрока.

Юрьев:

- Я, как газовик, с Мишей соглашусь в этом полностью.

Леонтьев:

- Не было бы очень многого. Не было бы определенных там инвестиционных успехов. У нас всегда были поганейшие отношения с Саудовской Аравией. Казалось бы, мы в Сирии им перекрыли кислород. А Катар? То же самое. Никогда у нас не было таких нормальных, интересных, не то что дружественных, но, во всяком случае, вполне таких игровых отношений с саудитами, и с Катаром одновременно. Мы сейчас потихонечку в какой-то степени занимаем место американцев, которые нужны всем и могут поддерживать с враждующими откровенно сторонами нормальные отношения и которым нельзя предъявить, что вы либо с нами, либо против нас – давайте выбирайте. Никто не принуждает нас выбирать, потому что мы нужны всем. Мы там нужны, понимаете. Это очень важно. А регион важнейший. В том числе, и с точки зрения структуры нашей экономики, в значительной степени зависящей от углеводородов.

Юрьев:

- Не только. Это еще регион, который едва ли не больше всех в мире оружия покупает.

Леонтьев:

- Тоже важно и интересно.

Савельев:

- Только умеет ли он пользоваться таким оружием.

Юрьев:

- Да нам чем он меньше будет уметь, тем больше купит…

Леонтьев:

- В оружейной области номинально успехи наши пока в этом регионе не очень большие, но есть совершенно символическая вещь – это продажи С400 Турции – ключевой стране южного фланга НАТО, которая всеми воспринимается как сенсация, как прямая пощечина США, намеренная пощечина, которую за нас счет в определенной степени, или с помощью нас, Эрдоган с удовольствием наносит и европейцам, и Соединенным Штатам.

Савельев:

- А при достаточно сильном присутствии американцев Катар и Саудовская Аравия могли разойтись?

Леонтьев:

- Ну, американцы же совсем заигрались. Ведь если бы они имели какую-то стратегию и специально, например, поставили на Саудовскую Аравию против Катара, это бы имело какой-то смысл. Но, поскольку Трамп приехал в Саудовскую Аравию заниматься пиаром и под громкий пиар внушил саудитам глупую мысль, что они могут задавить Катар, а потом тут же внушил мысль, что их кинули просто и поимели, хотя саудитам это самим могло прийти в голову, если бы они чуть-чуть соображали, они бы поняли, что их не могут не кинуть и не поиметь, потому что Exxon Mobil вложил 30 миллиардов за последнее время в Катар и имеет там самый большой в мире терминал по сжижению газа. И сейчас вот они, значит, будут душить собственный терминал. Там, собственно, катарцы с трудом помещаются в этом Катаре, потому что они как-то протискиваются между американскими нефтяными участками и американскими военными базами… Поэтому вот удушение Катара выглядит как-то совершенно феерически в этой ситуации. Поэтому можно закончить эту тему, да?

Савельев:

- Да. Ну, Сирия – все-таки она приятная, но она далеко…

Леонтьев:

- Гораздо менее приятная, чем «Матильда».

Савельев:

- Да. 26 октября состоится премьера и, если все кинотеатры не сгорят к тому моменту, то, я думаю, что мы увидим суть того, что происходит, потому что никто не смотрел, но половина общества осуждает, половина хвалит. Что на самом деле снял Учитель…

Леонтьев:

- Вы знаете, меньше всего интересно, что снял Учитель. Потому что Учитель – не последний режиссер, на мой взгляд, но то, чем он занимается, это пастелизация истории культуры, да. Это его стиль. Он этим занимался всегда. Насколько это правильно в отношении государя императора, вопрос в какой-то степени вкуса и политических взглядов – все имеют на это право… Я вообще не знаю, как Миша, в данном случае, по-моему, тоже, я человек, придерживающийся крайне мракобесных взглядов на идеальное устроение российского общества и я вообще предпочел бы теократию, при которой никому в голову бы не пришло этим заниматься. Но у нас есть государство – легитимное, легальное государство, которое мы считаем для себя важным, нужным и необходимым уважать. И больше всего в этой истории «радует» активность каких-то полудурков, которые возомнили себя православными активистами…

Юрьев:

- Это ты про депутатов?

Савельев:

- Нет, это про «Христианское государство»…

Леонтьев:

- Я про так называемых православных активистов. Люди, которые называются себя «Христианским государством», ну, знаете, вот фонд защиты детей-сирот от страшных болезней – обычно это прибежище крайней степени криминального элемента. Вот если это так называется, то точно – там торгуют наркотиками, занимаются проституцией, а также убивают за деньги. То же самое, люди, которые называют себя христианским государством, ни к государству, ни к христианству никакого отношения не имеют. Это жулики, уроды и погромщики. Мне очень нравится тезис, который был сформулирован. А кто будет отвечать за погромы? Кстати, это вот к Мединскому была претензия, когда он потребовал, чтобы отлезли. Человек в общем довольно фундаментальных, консервативных взглядов проявил государственный ум и мужество на самом деле и первый четко сказал, как на самом деле обстоит дело – что правоохранительные органы должны обеспечить защиту закона, а все остальное вообще ни о чем, и разговаривать не о чем, да. Это никакого отношения не имеет ни к культуре, ни к эстетике, ни к взглядам, ни к чему. Есть прокатное удостоверение и отлезьте – не ваше дело. Идите в суд в крайнем случае, да. Так вот, никакого отношения эти люди не имеют ни к государству, ни к православию. И вот кто будет отвечать за погром? Есть ведь простая вещь – за погром отвечают погромщики, за воровство – воры, за изнасилование – насильники. А все остальные могут отвечать, но постольку, поскольку – в рамках своей служебной ответственности.

Савельев:

- Вот вы сказали по поводу того, что у Учителя может быть свой взгляд на исторические события и то, как он этот взгляд выражает, - а это все-таки общественное деяние – снять кино и показать его. Вот за это ответственность он должен нести?

Леонтьев:

- За что?

Савельев:

- За то, что он искажает исторические факты.

Леонтьев:

- Что значит искажает исторические факты? А кто ему велел искажать или не искажать исторические факты? Слушайте, за это может нести ответственность тот, кто выдавал деньги или не выдавал на этот фильм. Опять же, эта ответственность не носит уголовного характера, она носит какой-то характер профессионально-служебный, да. У нас очень разные взгляды на государя-императора. Я, например, считаю, что он канонизирован за мученическую смерть, а как государственный и общественный деятель он… Я даже не буду говорить, хорош он или плох был – он провалился полностью и его вина в том, что произошло с Российской Империей, она колоссальная, личная ответственность. Вот если мы почитаем его дневники, то впечатление о его личной ответственности, оно неизменно возрастает до нечеловеческих размеров. Это человек, который не соответствовал требованиям времени к государственному лидеру. Никак не соответствовал. Ни в один момент существования себя как государственного лидера. Когда Россия была процветающей страной, которой ничего не угрожало, в общем, как-то более-менее он по инерции справлялся.

Юрьев:

- Нет, даже тогда умудрился русско-японскую войну прогадить.

Леонтьев:

- Ну да… Собственно, предреволюционная ситуация сложилась в 1903 году на самом деле. Московское восстание было позже… Стачечная война.

Юрьев:

- Миш, ну, давай не будем искать исторические моменты.

Леонтьев:

- Была фронда…

Юрьев:

- Фронда могла быть и за 300 лет до этого…

Савельев:

- Нет, я хочу вас в другое русло направить. По поводу того, что все-таки не все факты, которые мы знаем, что в этом фильме отражены и действительно существовали, и Николай Второй все-таки был личностью и, если бы этот человек жил сейчас, то он бы имел право подать в суд просто на Учителя за искажение фактов.

Леонтьев:

- Я не уверен, что там даже есть искажение фактов.

Юрьев:

- Да есть, конечно. Главный момент, который не делает эту историю всю с Матильдой совсем тривиальной, заключается в следующем. Я очень плохо отношусь к Николаю Второму. Совершенно согласен с Мишей по поводу его оценки как императора. Про его смерть – в том, что он не озлобился и как бы умер по-христиански можно говорить, но у нас сотни тысяч людей в год умирают от онкологии и большая часть из них нормально, но жене он не изменял. И нечего врать!

Савельев:

- Давайте от этого и оттолкнемся… Как бы мы ни относились к Николаю Второму, как к государственному деятелю, жену любил, жене не изменял – и это исторический факт. Насколько мы знаем, в фильме Учителя этот факт искажен. И о чем хочется поговорить? Как раз о том, что, если бы Николай Второй был жив и про него сняли такой фильм, то, скорее всего, он заставил бы Учителя отвечать. Сейчас этим занимается Поклонская, «Христианское государство» и так далее.

Юрьев:

- Мне вообще интересно представить себе ситуацию – действующий царь подает гражданский иск в межмуниципальный районный суд о защите чести и достоинства… Нет, в Европе запросто… Вполне возможно, что там король может еще объявить, что он нетрадиционной ориентации в суде, но у нас это прозвучало смешно.

Вопрос этот действительно очень важен и, причем, те люди, которые негативно относятся к Николаю Второму по своим политическим взглядам – так же, как я к нему плохо отношусь – они должны понимать, что такая же проблема может быть в обратную сторону. Вот, например, Сталин. Одно дело, если кто-то считает, что Сталин был злодей, который отбросил нашу страну назад, но это – политический взгляд. А вот если кто-то скажет, что Сталин жил в роскоши и устраивал каждую неделю костюмированные балы и ел с золота – это будет просто ложью. Ну, такая же неправда – изображать Николая Второго как человека, который разнообразил свою сексуальную жизнь романами на стороне. Причем, я вам хочу сказать, что это не то, что все цари были такие. И дед Николая Второго, не рядовой царь Александр освободитель, и даже прадед, Николай Первый, который, вообще-то говоря, был крайне верующим и достойным человеком, но в этом вопросе допускал слабость, - это один разговор. Но именно Николая Второго тут не в чем упрекнуть. Поэтому мне представляется – и в нашей с Мишей книге «Третья империя» - там в той части, где идет речь про культуру, там описана как бы структура действующей в этой будущей вымышленной Российской Империи, при которой все те исторические персонажи, про которых достаточно известно, чтобы не считать их полумифическими, то есть, про которые формальная канва их жизни абсолютно известна и не допускает двойного толкования, что по ним как бы государство – я имею в виду сейчас публичных людей, естественно, как бы принимает на себя функцию их родственников в одном единственном аспекте – не в части, кому наследство достанется, а в части того, что так же, как родственник имеет право про своего умершего родственника подать иск о защите чести и достоинства, так государство имеет право подать такой иск в случае просто откровенного нарушения исторической правды. Скажут – а Учитель так видит. Ну, мало ли кто чего видит… Ты так видишь? Не вопрос. Снимай в жанре альтернативной истории. Сейчас это очень модно. Пусть это будет страна, которая называется не Россия, а какая-нибудь Русия, и царь там не Николай Второй, а Григорий Пятый – не проблема. И вот висит большой баннер, что весь фильм – вымышленная альтернативная история. Тогда нет проблем. На такое видение художник имеет право… А то снимут завтра фильм про нас с Леонтьевым, что мы пошли в гей-клуб и там что-нибудь делали… И скажут – а вот мы так видим… Слушайте, ну а мы сейчас подойдем и покажем вам, как мы видим…

Леонтьев:

- А вот что тогда делать с трансляцией в российских кинотеатрах, например, с фильмом Тарантино «Бесславные ублюдки»? Это фильм о том, что группа героических евреев решает исход второй мировой войны и убивает Гитлера. И все. Но это – Тарантино.

Юрьев:

- Разница в двух вещах. Первое заключается в том, что я думаю, что даже в Америке, которая славится высоким образом уровня образованности населения, но даже там, если провести опрос, то выяснится, что все-таки процентов 90 людей знают, что Гитлер не был убит во время войны. Но это, правда, из тех, кто вообще знает, кто такой Гитлер …

Леонтьев:

- Ну, из тех, кто знает. А те, кто посмотрел этот фильм в Америке, абсолютно уверены, что ровно так и было.

Юрьев:

- Да. Но самое главное отличие заключается в том, что в моем представлении, российскому правительству нет никакого резона вступаться за честь и достоинство Гитлера. Мы-то к нему какое отношение имеем?

Леонтьев:

- А за честь и достоинство советского народа, сыгравшего решающую роль в победе над нацистской Германией?

Юрьев:

- Ну да, да, можно было бы.

Леонтьев:

- Но фильм шел в нашем прокате. И я тебя уверяю, что еще огромное количество всяких трэшевых американских фильмов тоже у нас будут демонстрироваться.

Юрьев:

- Подождите, друзья, я же обращаю ваше внимание – когда я излагал вам только что вот этот описанный в книге «Третья империя» механизм, я специально сказал: берет на себя права родственников в части гражданских исков. То есть, прокат таких фильмов не запрещается. И второе – никто в тюрьму авторов и режиссеров не сажает. Только их без трусов в суде оставят после этого и все. И после того, как кого-то оставят без трусов, ты сам десять раз подумаешь, прежде чем получать прокатное удостоверение. Я вообще сторонник того, что поменьше надо контролировать людей в части любых правонарушений заранее. Страхом надо действовать. А не физическими запретами. То есть, надо, чтобы два-три человека богатых осталось бы без средств существования и четвертый потом подумает…

Леонтьев:

- Я бы вернулся к тому, с чего мы начали.

Юрьев:

- Вернемся к тому, с чего мы начали. Вообще мое отношение к этой истории с фильмом «Матильда»… Я все время думаю – вот кто мне омерзительнее – Учитель с его группой поддержки или Поклонская со своей группой поддержки? И, как в известном анекдоте, даже просто и не знаю, что выбрать. Они оба вызывают у меня крайне негативные эмоции. Потому что вот позитивные эмоции у меня вызывает на самом деле, как и у Миши, в данной истории только Мединский. Мы знаем позицию Мединского и, заверяю вас, что он лично, как человек, а не как министр, вне всякого сомнения, положительных эмоций в отношении этого фильма точно не испытывает. Но это нисколько не мешает ему, как должностному лицу, выполнять свой долг. Что получение прокатного удостоверения – это абсолютно формализованная вещь. Он сказал, что все формальные требования соблюдены. Анализировать неформальные требования у меня нету прав и полномочий. И, слава богу, потому что тогда мы не были бы свободной страной. Вот своими словами если объяснить позицию Мединского. Она вызывает у меня уважение, я считаю, что так и надо. А эти псевдоправославные, с одной стороны, и либеральная сволочь с другой стороны, ну, я даже не знаю, что хуже…

Савельев:

- Ну, на самом деле, ситуация-то заключается в том, что Мединский, конечно, как чиновник, ответил правильно – по форме все было так. Но если по форме завтра придет человек с восхитительным сценарием про Петра Первого, который был усатой женщиной и государство пропустит это, народ-то может не принять.

Леонтьев:

- Секундочку. Это так. Но дело в том, что восстанет народ единой командой и снесет все на хрен, если Петр Первый окажется усатой женщиной.

Юрьев:

- Я вообще прошу перестать слово «усатый» в негативной аннотации использовать… Так вот, у министра, нету полномочий выходить за рамки закона. По закону, в случае выхода вот такого фильма, максимум, что может сделать Мединский, это обратиться с разрешения председателя правительства в Госдуму, либо с просьбой принять вот такой законопроект, либо с просьбой самим разработать и принять законопроект дополнения и изменения к соответствующему закону, который бы не дал возможность такого в будущем. Но он не имеет права не выдать прокатное удостоверение, если соблюдены формальные требования. Тут государство в целом, может, и может объявить чрезвычайное положение, но министерство культуры не может. И слава богу. Цивилизованным является то государство, в котором у каждого его функционера высокопоставленного есть четко очерченный круг прав и обязанностей.

Савельев:

- Вообще, конечно, парадоксально – дело двух людей, их отношения – стало буквально через сто лет достоянием целой нации. Действительно, очень жаркая дискуссия… но мы предполагали, что она будет сетевая – в том смысле, стоит ли Учителя наказать, пожурить или…

Леонтьев:

- Да при чем здесь Учитель?

Савельев:

- Нет, я говорю, что, я думал, что мы дискутировать будем об этом, но нет, народ все-таки хочет выяснить – спал или не спал он после свадьбы с Матильдой?

Леонтьев:

- Вот ровно та вещь, имеющая самое отдаленное значение, на мой взгляд, к тому, о чем мы говорили. Мы говорили о том, что в государстве должен действовать закон – раз. Мне, например, так называемые православные активисты гораздо омерзительнее нелюбимых мною либералов, потому что они как бы прикидываются своими. Вот в чем здесь зараза заключается.

Юрьев:

- Ну, знаешь, если так рассуждать, то можно далеко зайти. Например, что православные активисты более омерзительны, чем, например, размахивающие ядерной дубинкой американцы…

Леонтьев:

- Вот товарищ Ленин гораздо больше не любил меньшевиков, чем кадетов, октябристов, а также представителей имущих сословий. Тех он просто уничтожал. А этих он страстно ненавидел.

Юрьев:

- Этих уничтожал его преемник, но дело не в этом, дело в том, что мне товарищ Ленин никак не указ, я либералов и либерастов наших не люблю так же сильно, но в общем православные активисты поклонского разлива действительно проникли в печенку и вызывают у меня уже почти столь же негативную реакцию, как либеральная сволочь. Причем, вы не представляете, как это все распространено. Вот у нас здесь на прошлой передаче какая-то наша слушательница написала мне – вы православный? Я пишу – да. Нет, говорит, вы не православный. Я пишу – ну, конечно, с таким учителем веры праведности, как вы, конечно, я не могу тягаться. Она мне – точно не православный! И тут начинаешь думать – что ж ты за… что берешь на себя определять, кто православный, а кто нет. Даже не видя человека. Это напоминает мне, как мне в свое время один мой товарищ митрополит рассказывал… я говорю – а почему церковь со старчеством борется? Старцы же всегда… Он говорит – это не те старцы, о которых… Вот я тебе расскажу, как я сам в комиссии сидел и разбирал там дело одного старца 29-летнего, который… Вот у меня просто запись была. «Ну, что тебе сказать, чадо мое? Промысел божий о тебе таков.»

Леонтьев:

- Это он митрополиту говорит?

Юрьев:

- Нет, не митрополиту – посетителю. Но я думаю, что мог бы и митрополиту сказать… Нет, митрополит дальше разбирался со всем этим делом… К чему я клоню? К тому, что все это, конечно, является последствием слабости религиозных позиций, слабости церкви, которая у нас есть. А как она не может быть слабой после 70 лет советских гонений и перед этим 200 лет синодального периода, который формально гонениями не является, но, как мы все теперь понимаем, для духовной силы церкви еще хуже, чем прямые гонения. Я думаю, что со временем это будет улучшаться. Но на сегодняшний день все эти так называемые православные активисты, потому что на самом деле никакого отношения ни к православным, ни к активистам они не имеют, это просто кусок дерьма.

Леонтьев:

- Нету смирения совсем! А есть смертный грех. Гордыня. Гнев.

Юрьев:

- Да, конечно. Да еще поучать всех – ты православный, а ты не православный… Причем, все эти поклонники Поклонской живут же в вымышленном мире, абсолютно параллельном. То есть, в решении церкви о канонизации Николая Второго прямо… вот сам протокол начинается с того, что церковь не нашла ничего достойного для признания царя Николая Второго образцом христианской православной жизни до момента его отречения от престола. Вообще ничего не нашла. А вот дальше – тем, что он принял муки и смерть со смирением – что это, мол, достаточно, чтобы зачислить его в страстотерпцы. И мне это обидно, потому что я знаю лично десятки человек, а на самом деле их десятки тысяч, которые в тяжелейших муках умирают от онкологии и не озлобляются на окружающий мир. Почему они меньше прав имеют на то, чтобы быть страстотерпцами, чем Николай? То есть, все равно, только из-за того, что он родился из куска счастливой спермы? Ну, мне против это. Мне противно любое возвышение каких-то людей чисто за их происхождение.

Леонтьев:

- Ты не монархист.

Юрьев:

- Я не монархист, мягко выражаясь…

Леонтьев:

- Я с уважением отношусь к монархистам, если они не сумасшедшие.

Юрьев:

- А я без уважения отношусь к монархистам. А сам к ним и вовсе не отношусь. Но я хочу сказать, что поклонники Поклонской живут в мире вымышленном. Для них все, что делал царь Николай Второй – это образец государственного деятеля. Жена его никак не крутила ни им, ни правительством. Аскетичного, святого человека Распутина оболгали. Никакие великие князья не были геями, - хотя они даже и не скрывали это особо – не воровали… Это все неправда. Но при этом не надо впадать и в другую крайность. При этом сам Николай Второй, безусловно, был верующим православным человеком в личной жизни, не изменявшим жене и обладавший другими личными достоинствами.

Леонтьев:

- Человеком-то он был неплохим, конечно.

Юрьев:

- Да, но только основа монархического мировоззрения российского заключается в том, что царь отвечает перед богом по своим делам за державу.

Леонтьев:

- Правильно.

Юрьев:

- И вот этого экзамена Николай Второй сдать не в состоянии.

Савельев:

- Слушайте, так красиво еще никто тему про «Матильду» не заканчивал. Я считаю, что надо переходить дальше…

Вот есть люди, которые, например, могут прийти и сказать – у нас тут проблемы. Я про Бинбанк говорю. Про то, что они пришли и сказали – да, у нас дыра, ЦБ – санируй, помогай нам. Если честно, я эту ситуацию вижу в крайне негативном аспекте… Вот как я это себе вижу. То есть, это глобальная антиреклама частных банков и даже те банки, которые еще сейчас, может быть, пока не имеют финансовую дыру, будут ее иметь. Потому что люди свое отношение к частному банку меняют и не сегодня, так завтра этот частный банк закроется и лучше деньги оттуда забрать…

Леонтьев:

- Мы вступаем на очень скользкую – если мы сейчас будем говорить некоторые общие вещи относительно состояния российской банковской системы – я боюсь, что нас могут справедливо обвинить в том, что мы сеем панику. Там же был аналитик Альфа-банка, с которого спустили живьем шкуру, а потом события начинают развиваться ровно по сценарию, им изложенному. А тихий аналитик, он ничего не делал, он просто сидел и анализировал доступные ему данные открытые, прессу и т.д. Вообще, я думаю, что это какой-то тихий очкастый червяк, совершенно аккуратный… И вдруг оказалось, что он совершенно демонический злодей. Сам Альфа-банк его лично выдрал, публично, отдал на съедение волкам, а он… как акын – что увидел, то и спел…

Савельев:

- Криминальный акын какой-то… Я-то к чему вел? Я вел к тому, что сейчас происходит неявная национализация банковской системы. Это может быть спланированная или неспланированная акция, но мне кажется, что все к этому и приведет. Что в итоге банковская система у нас окажется национализированной и конкурировать в этом поле будут банки, которые в какой-то мере имеют государственное участие. На сколько я прав? И на сколько это может быть реально, и хорошо или плохо?

Юрьев:

- Я считаю, что вообще одна из главных стратегических ошибок нашей экономической политики, причем, не той, которая с 1992 года, а той, которая аж еще с 1988-го, при конце Советского Союза, велась, заключается в том, что у нас разрешили частную банковскую систему. Причем, беда заключается не в том, что ее разрешили, а в том, что ее разрешили слишком рано. Если ее и разрешать, то разрешать только тогда, когда в реальном секторе экономики частное рыночные отношения полностью укоренятся, компании встанут на ноги и все успокоится. Тогда можно – а можно и нет – вводить частную банковскую систему. Кстати, мы видим это на примере Китая. Уровень рыночности китайской экономики он, конечно, не такой, как в США, но он фантастически высокий по сравнению с нами. Доля государства ниже, количество рыночных субъектов, реально работающих в рынке, очень велико, ну, хотя бы из-за размера страны, но в банковской сфере частные банки не запрещены, они есть, но их доля абсолютно маргинальна. Там много так называемых частных банков, но что значит частных? Это новых банков. То есть, это не бывшие, а это как бы банки, созданные учредителями там три года назад и работающие на рыночных принципах. Начинаешь смотреть, кто учредители – мэрия города, администрация провинции и три или четыре государственных компаний. Вот насколько его можно считать частным, вопрос, конечно, интересный. Я считаю, что банковская система наша в целом частная не справилась ни с чем. То есть, никакой пользы в целом она, как система, повторяю… есть более успешные банки, есть прекрасные банки, такие, как, например, Москред, Альфа и так далее, но в общем и целом банковская система не смогла сделать ничего, что было бы системно полезным для развития хозяйства нашей экономики в целом, пусть даже себе не во вред. Не смогла. Я обращаю ваше внимание, что я не говорю, что она в чем-то виновата, я не говорю, что эту систему или ее учредителей надо наказать. Более того, в большой степени не справилась она из-за абсолютно вредительской политики Центробанка. Такой политики, в какой никто бы не справился. Тем не менее, это факт, что не справилась. И мне кажется, что любви большой ни у бизнеса, ни у населения банковская система тоже не заслужила, поэтому, я думаю, что поступить надо по словам поэта. «Была без радости любовь – разлука будет без печали». Я считаю, что сейчас создается или вот-вот создастся идеальная ситуация, крайне удобная политически для принятия решения о национализации банковской системы – то есть, об объявлении банковской деятельности и смежной с ними деятельности государственной монополии. Значит, единственное, что при этом нужно проследить, чтобы те банки, к которым претензий нет и которые динамично развивались, частные, чтобы их владельцы получили справедливую цену за них, потому что иначе это просто грабеж на большой дороге. Я бы на их месте еще и пригласил бы всех руководителей из этих банков на руководящие должности в государственную банковскую систему. И надо проследить, чтобы государственная банковская система была бы представлена не ВТБ со Сбербанком, которые еще хуже наших частных банков по эффективности своей работы…

Леонтьев:

- А чтобы она была конкурентной.

Юрьев:

- Да. Как в Китае это устроено. Пусть она вся, бенефициар один – государство – но хозяйствующих субъектов должно быть много и конкуренция между ними должна быть очень жесткой. Почему? Потому что пользы, как я сказал, она не приносит. А вреда – я говорю не про все банки, а про системы в целом – она приносит. Можно что угодно говорить про государственные банки – воруют там, увы, не меньше, чем в частной банковской системе, может, и побольше, но для обналички, безналички, отмывки и прочих финансовых услуг, конечно, вот я вас заверяю, что купить эти услуги в госбанках гораздо тяжелее, почти невозможно, по сравнению с частными. Многие из частных кто-то покупает на рынке только для того, чтобы заниматься этим. В ФСБ есть специальное управление «К», причем, по численности самое большое, больше, чем антитеррористическое, которое занимается этими вопросами. Все это известно, я ничего нового для властей не сообщаю и мне кажется, что, если это будет так, вы скажете – а зачем, какой вред? Молодой или не очень молодой, амбициозный человек любого пола, который хочет стать миллиардером в нашей стране, пусть его неуемная энергия и таланты работают в реальном секторе. Пока у него есть выбор стать в финансовом или в реальном, выбирать будут всегда финансовый. Который по своей природе является вторичным и спекулятивным. Пусть работает в реальном. А с финансовым сектором как-нибудь справится государство.

Леонтьев:

- Я просто позволил бы себе две ремарки. Что не просто в свое время разрешили банковскую систему. Давайте вспомним, как складывался первичный российский капитализм. Он складывался как раз из этих частных банчков – маленьких, частных банчков. Приватизация крупных государственных, отраслевых банков, региональных, произошла попозже. Эти частные банчки получали либо государственные ресурсы, либо государственные депозиты, превышающие собственный капитал во много раз, а потом следующий этап – вспомним залоговые аукционы, когда эти же банчки – сначала образовалась семибанкирщина – это форма олигархической диктатуры на самом деле – которые через эту диктатуру организовали эти залоговые аукционы, при которых фундаментальная стоимость залогов превышала даже не капитал, а просто все активы этих банков в сотни раз. При том, что эти залоги не оценивались никак, почти в ноль.

Юрьев:

- Миш, это называется «ну не третий пирожок, а пятый, но мы не считаем, вы кушайте.

Леонтьев:

- То есть, это же не просто кто-то вот по ошибке разрешил раньше времени банковскую систему, это генетика формирования вот этого дебильного раннего российского капитализма. Чисто дебильного. Это раз. Второй момент заключается – опять же соглашусь, что никаким образом банковская система действующая никакой пользы никому принести не могла по той причине, что макроэкономическая стратегия, а, точнее, отсутствие любой макроэкономической стратегии у нас, а присутствие очень странной текущей политики, уничтожило кредитный рынок. В России нет рынка доступного кредита, поэтому банки не занимаются кредитованием экономки, потому что этим заниматься невозможно. Госбанки крупные занимаются фондированием, выделением по приказу государства денег, ресурсов крупным государственным компаниям… Потому что государству все-таки как-то нужно, чтобы экономика воспроизводила себя. Вот она таким образом себя и воспроизводит. А кредита нет. И каким образом он может существовать, если практически все банковские услуги являются либо жульничеством, отмыванием и так далее, либо какой-то пирамидальной деятельностью, спекуляцией на финансовом рынке валютном и так далее. Что вы хотите от этой системы?

Юрьев:

- Вы знаете, я извиняюсь, я долгое время пытался оправдать Центробанк, но я вам хочу сказать, что Центробанк, конечно, работать продолжает, но продолжает он работать так примерно как Штирлиц работал на немцев… Работает очень эффективно, только не в ту сторону.

Савельев:

- С отрицательным КПД, назовем это так. Но давайте следующую тему обсудим.

Итак, в Госдуму внесли законопроект о распределении между россиянами доходов от полезных ископаемых.

Леонтьев:

- В первую очередь, конечно, от углеводоров…

Савельев:

- Давайте я фактуру зачитаю. Проект, в первую очередь, касается официально работающих граждан и пенсионеров. Отмечается, что в первый финансовый год уполномоченные органы должны распределить 20% доходов федерального бюджета от платежей, поступивших от пользователей недр в связи с добычей полезных ископаемых, включая налоги и сборы, за каждый последующий год предполагается распределять на 2% больше, чем за предыдущий. И в итоге, как поясняют разработчики, в случае принятия закона каждый гражданин, походящий под указанный критерий имеет возможность получить в 2018 году просто так 10 тысяч рублей.

Леонтьев:

- Вот! Я начну с конца, с наименее интересной детали, но забавной, что сразу видно авторов. Авторы у нас коммунисты, прошу прощения. Потому что, исходя из суммы, я вспомню известное, значит, замечание Галковского, он писал на какую-то книгу рецензию, и написал, что автор представляется философом, но по содержанию, а также по фамилии он просто украинец. Вот это – просто коммунисты. Заметьте, они отсюда аккуратно вычеркнули детей. Что, детям не нужно 10 тысяч? А имеется в виду, что каждый гражданин фертильного или постфертильного возраста должен иметь возможность купить себе в месяц там бутылку водки. А можно и две – в зависимости от вкусов и предпочтений. То есть, масштабность явления здесь… Вот Саудовская Аравия при всем идиотизме и разнице вообще ситуации, потому что там маленькая страна, имеющая огромные ресурсы, которые на малую часть там живущих людей…

Юрьев:

- Ну, их уже, между прочим, 30 миллионов. Но по сравнению с их количеством нефти… Они добывают-то столько, сколько мы. А у нас все-таки не 30 миллионов…

Леонтьев:

- Да. Значит, они получают целевые субсидии все-таки, а не по бутылке водки на нос. Это раз.

Юрьев:

- Нет, в Катаре по бутылке водки на нос. Но в Катаре совсем народу нет.

Леонтьев:

- У нас все очень любят рассказывать, что страна сидят на нефтяной игле.

Савельев:

- Да, вот расскажите, как она на ней сидит.

Леонтьев:

- Страна не сидит на нефтяной игле. То есть, не столько страна сидит на нефтяной игле, сколько структура бюджетных доходов полностью сориентирована на нефть.

Юрьев:

- Миш, в ВВП доля нефтяной промышленности невелика, а вот в бюджете она зашкаливает. Это значит, что обдирают в основном нефтяников.

Леонтьев:

- Это дойная корова… В конце концов, может быть, и правильно, там есть только некоторый критерий. Когда ты хочешь получить от коровы молока, ты можешь увеличивать надои молока, но главное – не отрывать вымя. А вот все время стремятся оторвать вымя. Значит, степень изъятия у нефтяных компаний в районе 60% - потому что моя родная «Роснефть» больше всех платит. Но и остальные нефтяные компании, в отличие от газовых, платят очень много. Но если взять, например, уровень обложения той же РЖД, то там 5%. То есть, у нас дикая диспропорциональность. То есть, все, что можно выкачать из нефтяных компаний, за вычетом совершенно уже необходимых… Здесь у нас премьер-министр наш сделал открытие, что страна резко уменьшила зависимость от нефтяных доходов. Нефтяными доходами он, очевидно, подразумевает ту долю бюджета, которую дают акцизы на нефть. То, что все остальные налоги тоже платят нефтяные компании и то, что подоходные налоги и всякие другие налоги тоже в значительной степени платятся с нефтяных компаний – это, значит, не входит…

Юрьев:

- Короче, снижение зависимости бюджета от нефтяных денег, если честно считать, увы, места не имеет. Тут даже не с чем спорить.

Леонтьев:

- То есть, товарищи хотят перераспределить… то есть, они хотят отнять у бюджетников бюджетные средства и перераспределить их между бюджетниками. То есть, у них отнять и им же перераспределить. Таким образом, значит, заработав себе пиар. Я уже сказал публично, что я не думаю, что наши коммунисты являются клиническими дебилами, поэтому считаю их демагогами просто дешевыми, которые занимаются трэшем и фейком предвыборным и больше ничем. На этом можно тему закрыть, потому что там больше разговаривать не о чем.

Юрьев:

- Я хочу добавить к этому одну единственную вещь. Говорят – вот, в Катаре такой высокий уровень жизни, в Саудовской Аравии… ну, для своих, да…

Леонтьев:

- Работают там гастарбайтеры…

Юрьев:

- Работают, конечно, гастарбайтеры… если вообще кто-то работает. Так вот, я хочу сказать нашим гражданам – не с жителей Катара и Саудовской Аравии надо брать пример. Поверьте мне, что жители Швейцарии и Техаса живут лучше, чем катарцы и саудовцы. При том, что в Америке никогда в жизни никому в голову не придет что-то выплачивать. Достаточно дать народу возможность реально зарабатывать и он заработает, не без пользы для страны, гораздо больше, чем можно получить из нефтяных денег.

Савельев:

- Кстати, раз уж мы заговорили про обложение, про акциз, тоже громкая новость. С 1 января повышают акциз на топливо. Может быть, пару слов об этом мы скажем?

Юрьев:

- Ну, тут же все логично складывается. Раз председатель правительства считает, что зависимость от нефтяной иглы упала, то есть, в принципе, не так уж и много с них берем, значит, можно еще немножко взять. Вот и все. А вымя удержится…

Леонтьев:

- Я не буду детализировать эту вещь, потому что на самом деле компании нефтяные делают все, чтобы не допустить повышения цен на топливо, но существует закон природы. Всякий акциз включается в себестоимость и выплачивается потребителем. Вот и все. Всегда и везде, любой акциз. Хоть на носки сделайте акциз.

Юрьев:

- Друзья, это даже не закон природы. Это закон РФ о акцизах, где просто сказано – акциз включается в себестоимость для всех целей, даже включая налогообложение, НДС на цену вместе с ним накручивается. Это просто наш собственный закон.

Савельев:

- Но отказаться от него мы не можем. Потому что этот акциз пойдет на строительство дорог в Крыму, друзья мои. Поэтому мы, как патриоты, будем ездить и – платить, платить, платить…

Леонтьев:

- И в Калининграде.

Савельев:

- Да. Что тоже является нашим форпостом в Европе.

Леонтьев:

- А Приморье является форпостом в Азии – и там тоже надо строить дороги.

Савельев:

- Да, спасибо, что всего на рубль – вот единственное, что можно, наверное, ответить на это повышение.

Юрьев:

- Ой, не торопи любовь, еще наплачешься… не надо лишних мыслей подавать.

Савельев:

- Значит, по поводу перераспределения вот этого дохода от недр мы говорим, что, скорее всего, это все демагогия…

Юрьев:

- Во-первых, это никто никогда не примет, потому что это просто бред. Миша правильно говорит. Деньги взять из бюджета. А в бюджете они на что тратятся? Они тратятся на людей. У нас вроде бюджет не идет на устройство костюмированных маскарадов.

Леонтьев:

- Хочу заметить, что бюджет у нас пока дефицитен, кроме всего прочего. И изыскиваются деньги на покрытие дефицита. Ну, то есть, это вообще ни о чем…

Юрьев:

- Да. Во-первых, это не примут, во-вторых, а и приняли бы – надо было бы просто госпитализировать тогда тех, кто принял.

Савельев:

- Вот здесь нам пишут люди достаточно активно… «Почему в конце концов недра не принадлежат народу? И не надо прикрываться налогами, которые в большей части лежат на самом народе. Хотя бы в части стоимости бензина».

Юрьев:

- Позвольте мне ответить. Недра, конечно, у нас не принадлежат народу, потому что принадлежность народу это вообще не юридический термин, а демагогический лозунг. Но у нас исключительная собственность на недра у государства. Вот, например, в Америке все недра до центра Земли принадлежат собственнику земли. Поэтому там нет лицензии на добычу, скажем, нефти. Вместо нее твой договор с землевладельцем. Ты либо покупаешь эту землю, либо покупаешь у землевладельца права на добычу именно нефти. А у нас это исключительная собственность государства и это выражается в том, что любое недропользование является платным и в теории и в практике, и недропользователь за это платит государству деньги, из которых потом платится зарплата учителям, врачам и т.д.

Леонтьев:

- Мало того, он еще либо на конкурсе, либо без конкурса, в зависимости от условий обстоятельств обременений, получает лицензию и при нарушении лицензионных обстоятельств эта лицензии изымается.

Савельев:

- То есть, говорить о том, что недра не принадлежат народу, это неправильно?

Леонтьев:

- Ну, мы же говорили, что народ здесь не причем, они принадлежат государству.

Юрьев:

- Более того – исключительно принадлежат государству. И ни в каком случае никому другому принадлежат не могут. Частная собственность на землю у нас есть, но по нашему законодательству землей является поверхность и на пять метров ниже – а дальше начинаются недра.

Савельев:

- Я считаю, что мы достаточно полно ответили на этот вопрос.

А теперь давайте немножко времени уделим интерактиву. Причем, интерактиву, как говорится, в постинтерактивном формате. Потому что люди продолжают обсуждать темы, которые мы поднимали в предыдущих выпусках. Мы обсуждали перспективы образования монархии в нашей стране и вообще насколько это может быть хорошо или не хорошо, и восстановление империи. Многие люди, которые читали книгу «Третья империя», от нее и отталкивались, и вот задают вопросы. Например. «Если дети чиновников становятся руководителями, можно ли называть это так называемым новым дворянством? Может ли в нашей стране такой класс новый образоваться? Или у потомков чиновников действительно такие хорошие гены, что они своими талантами добиваются многого в жизни?».

Юрьев:

- Кстати, человеческие качества – ну, кроме совсем уже примитивных – возбудимость там, или флегматизм – а вот серьезные человеческие качества, конечно, никакими генами не передаются. Поговорку, что на детях больших людей природа отдыхает, не мы придумали, ей много веков. По научному это называется непотизм. То есть, когда своих детей устраивают на сладкие государственные должности – к сожалению, у нас сейчас это расцвело пышным цветом – если мы посмотрим на руководство не только первых лиц, а и вице-президентов… ну, на руководство государственных банков, мы увидим тягостную картину. Половина фамилий человеку, который просматривает новости, будут знакомы.

Савельев:

- Это можно назвать новым дворянством таким?

Юрьев:

- Это можно назвать новым дворянством, но те люди, которые это делают, не понимают, что дворянство же оно по-разному развивается. Бывает так, как на Святой Руси, а бывает так, как в 1917 году было. И кончат они именно этим. У меня это ничего, кроме возмущения, не вызывает. В частном секторе у меня это тоже вызывает возмущение, когда сидит какая-то писюшка 23-летняя и говорит – я председатель совета директоров – и называет там не очень маленькую фирму… Ну, тут уж сделать ничего нельзя – ну, частная. Ну, плохо, неправильно, но я совершенно не представляю, как это можно запретить. Но уж в государственном этого категорически не должно быть. Империи такими не бывают. Любая империя – это, в первую очередь, идея. Это меритократия. Это когда положение человека, по крайней мере, в государственной системе исключительно и однозначно зависит от его заслуг перед Отечеством.

Леонтьев:

- Я бы здесь прибавил одну вещь. Вот это дворянство, монархия и т.д. Дворянство и монархия – новая, старая, любая – оно основано не легитимности некоторой. Легитимность феодальной системы построена на легитимности традиционного права, в котором сын купца должен быть купцом. Значит, помазанник божий и его… значит, отсюда русский феномен, собственно, известный – самозванство, да, потому что кто может претендовать на власть? Только истинный потомок государя, чудесно спасшийся, да. В современном обществе вот эти нормы традиционного права нелегитимны. Почему сейчас не может быть монархии? А потому, что никто и никогда не согласится с тем… мы сейчас не говорим о конституционной монархии, о традициях… мы говорим о самодержавии. То есть, о монархии, где монарх правит, где он является реальным, правит потому, что он помазанник божий и ему по праву принадлежит власть.

Юрьев:

- Даже не так. Потому, что он обязан править.

Леонтьев:

- Да, обязан править. И никто другой не легитимен. Потому что он самозванец. Вот то же самое дворянин. Это род. Там есть право крови. Сейчас права крови нет, поэтому устраивать нелегитимные образования невозможно. Вот когда Михаил Зиновьевич писал неосословную структуру, новую, речь шла о добровольных сословиях. Вот я хочу объяснить сразу – речь идет о том, что люди выбирают себе форму существования по своим пристрастиям. Хотят они жить на себя, они обыватели. Земщина – то, что там написано. Хотят они служить государству, служить идее, делать карьеру, солдатами быть – они опричнина. Это совершенно другая вещь. Это естественная, в том числе, и единственно возможная форма, конечно, ограниченная цензовой демократией. Потому что права политические получает только тот человек, который берет на себя всю совокупность политического долга. Права в обмен на долг, да. Ты не хочешь долг на себя брать и не надо.

Юрьев:

- А хочешь политических прав? Да кто ж тебе не дает – иди в вербовочный пункт…

Леонтьев:

- Но ты служишь. Ты сам берешь на себя огромное количество обязанностей и ограничений. Добровольно.

Юрьев:

- Больше того. Работал там в банке, к примеру, зарабатывал деньги, ездил на мерседесе, а в какой-то момент понял – не нужно мне это все, хочу политических прав. А у меня уже какие-то годы за спиной… Ну и ладно, не проблема. Плюнул на все это и пошел записался…

Леонтьев:

- Но записался в младший чин.

Юрьев:

- Записался в младший чин, с пониманием, что с тебя в любой момент судьба может спросить, как говорили 200 лет назад, налог кровью. И тогда тебе придется сложить голову за родину, причем, не из-под палки. А если бы ты продолжал в банке работать, то если ядерного удара не нанесут по стране, то никогда ты голову за родину и не сложишь.

Леонтьев:

- Я бы здесь обратил внимание на другой аспект. На другую альтернативу по поводу империи. Не на систему управления в первую очередь, а на некую идентичность, которая построена на других основаниях. С этой точки зрения существует такая альтернатива империи - национальное государство. С этой точки зрения национальное государство может быть демократией, а может быть монархией, кстати. А империя тоже может быть демократией в той или иной степени. Но империя – это единственная форма равного и достойного существования мультикультурных обществ.

Юрьев:

- Ой, не надо этого слова, давай – многонациональных все-таки.

Леонтьев:

- Многонациональных… Вот есть имперские города. Имперскими городами были такие города, как Одесса, Баку, Вена. В момент превращения их в центры национальных государств – ну, Одесса не стала центром пока еще, но людей уже режут. Баку стал центром. Людей резали. В Вене не резали, но город обеднел и превратился совсем не в то, чем он был с точки зрения культуры. Вот эта продажа цветущего богатства за грязную, вонючую, убогую идею национального государства. Потому что национальное государство в крови и говне рождается, в крови и говне живет и в крови и говне умирает.

Савельев:

- Александр, мы вас слушаем, здравствуйте.

Александр:

- Добрый вечер. Я из Москвы. Я ваш одноклубник по клубу «Империя», очень рад вас видеть в полном составе. Если позволите, по санкционному режиму хотел спросить. И мне, и многим другим людям очевидно, что этот режим не будет в ближайшее время отменен никогда. Тогда вопрос – почему мы тогда вообще на него должны обращать внимание?

Юрьев:

- А никто так уж очень внимания-то большого и не обращает. Но вопрос ваш абсолютно правомочен и я отвечу то, что очень часто говорит другой Михаил – дело в том, что у нас власть, высший эшелон власти, он не един. В этой власти по сию пору есть очень большое западнофильское либеральное крыло, которое не разделяет тех целей и ценностей, которые разделяет президент с большинством общества, а которые разделяют цели наших врагов. И вот они, которые, к сожалению, именно в экономическом блоке правительства составляют большинство, они и постоянно говорят об этих санкциях, проливают слезы и мечтают об их отмене… Всем остальным они или до одного места, или они понимают, что на самом деле санкции – это большое благо для нашей страны.

Леонтьев:

- Здесь есть один момент. Есть санкции Обамы. Они были направлены на то, чтобы заигрывать с этой публикой, о которой говорил Миша. И есть санкции Трампа, которые абсолютно идеальные для нас, потому что они направлены на удушение этой публики, кроме всего прочего.

Савельев:

- Спасибо большое.